А в то время, когда наша в корне гнилая власть теряет последнюю связь с народом и все сильнее душит трудовой народ руками своих псов, именно милиция стала неким слепком в миниатюре того беспорядка, коррупции и гнили, которая насквозь разлагает и уничтожает наше украинское общество.

Замечу, что эксперты отмечают: 70% граждан, а это — абсолютное большинство, не доверяют милиции (по другим сведениям, отношение украинцев к милиции — доверие стремится к нулю — А). Люди уверены, что законными методами победить зло в образе «мента» невозможно. И видят самосуд чуть ли не единственным способом хоть как-то восстановить справедливость.

Поэтому: как становятся «ментом», и почему быть им сегодня выгоднее, чем милиционером?

Милицейская служба в Украине сегодня крайне престижна. С одной стороны — весьма скромные зарплаты. С другой — тотальное недоверие к органам МВД из-за коррупции, пытки и злоупотребления. И все же нужно быть окончательным параноиком, чтобы поверить в то, что в милицию специально идут, чтобы грабить и калечить своих сограждан.

Многие молодые люди, которые поступают в школу милиции, действительно хотят ловить преступников и защищать невинных. Но циничная правоохранительная система сегодня выстроена так, что наивные юношеские мечты разбиваются сразу же после окончания вуза. Ведь каждый, кто попадает в пасть этой кровожадной системы, должен сделать выбор: или оставаться честным, или жить безбедно. Поэтому большая часть выбирает последнее именно из-за бедности, которая, как известно, является первопричиной и злоупотребления, и коррупции.

Например, в США американский сержант полиции за годы безупречной службы может заработать на собственное жилье, бунгало у моря или озера и недорогую яхту — чтобы рыбачить на старости лет. Или открыть свой небольшой бизнес — не лоток на базаре, а ресторанчик или бар.

Украинский сержант милиции может дослужиться до, например, подполковника. Но если служба его была безупречной в прямом смысле слова — взятки не брал, дела «на заказ» не открывал и не закрывал — его сбережений и пенсии хватит разве что на старый дом в глухой деревне, да еще и картошку сажать придется, чтобы не помереть с голоду.

Поэтому именно из-за непрестижности профессии встретить в ее рядах одаренную молодежь крайне трудно. Все чаще там встречаются индивидуумы не только с тяжелой судьбой, но и странной ментальной конституцией.

С другой стороны, в ряды в МВД приходят ребята после срочной службы в ВСУ. А, как известно, в армию попадают в Украину или те, у кого не хватило денег откупиться, или те, у кого не хватило мозгов, чтобы поступить в вуз. Кандидатам на службу в милицию позволяют пересдавать психологические тесты до тех пор, пока они их не пройдут. Такой контингент не знает элементарного, и по своему психотипу вообще не может быть милиционером.

Юрий Ирхин, начальник кафедры прикладной педагогики по работе с персоналом Национальной академии внутренних дел, уверен, что в МВД, как и в большинстве правоохранительных структур, на фоне работы со специфическим контингентом особенно ощутима профессиональная деформация. Одних работников это делает асами своей работы. Другие, наоборот, становятся циничными и жестокими, у них исчезают любые человеческие эмоции.

Социальный психолог Владимир Селиванов считает, что милиция — это структура, в которой власть и сила являются стержневыми ценностями. Поэтому служба в органах привлекательна для субъектов с ярко выраженным стремлением к власти.

— Для людей признание их силы — одна из ключевых социальных потребностей, — объясняет он. — Такую потребность часто понимают как уважение. А уважения и признания силы можно достичь двумя способами. Первый — самому становиться сильнее, опытнее, необходимее для общества. Второй — унижать других, подтверждая таким образом свою силу.

И все же общее отрицательное отношение ко всем без исключения милиционерам таит в себе опасность. Опасность эта заключается в том, что люди, на которых возложена обязанность защищать законные права каждого из членов общества, выделяются в отдельную социальную группу, которую все остальные открыто ненавидят. Ненависть в основном инстинктивна, а потому — иррациональна. Простому «менту», который ни в чем не замешан, она непонятна. Поэтому, сталкиваясь с этой ненавистью, он ненавидит в ответ.

К слову, недавно международная организация Amnesty International призвала украинскую власть создать независимую систему для расследования милицейских преступлений , иначе все больше людей будут решаться на самосуд.

Ненависть порождает ненависть

А между тем конфликт общества с милицией продолжается. Активисты убеждены: надо провести тотальную реформу структуры, чтобы уволить до 90% ее сотрудников, ведь в Украине в настоящее время самый многочисленный корпус милиции из всех государств Европы. На 100 тыс. населения Украины у нас 786 работников внутренних дел. Из них почти десятая часть — работники Госавтоинспекции, которые в основном не помогают участникам дорожного движения, а занимаются вымогательством, вызывая возмущение граждан.

Кроме того, по данным последнего социологического исследования, которое проводилось Харьковским институтом социологических исследований в 2011 году, масштабы «милицейского насилия» чрезвычайно велики. Так, 60% граждан считают, что в Украине от применения «милицейского насилия» вообще не застрахован никто, а приблизительное число лиц, подвергшихся насилию со стороны милиции, составляет 980 000 .

По данным ХИСД, 65% опрошенных милиционеров допускают применение пыток как эффективного метода для раскрытия преступлений, а 40% вообще признали пытки допустимым видом наказания за совершенное преступление.

Поэтому получается, что почти половина существующих работников внутренних дел — насильники, мучители и потенциальные убийцы.

А от этих «ментов» избавляться нужно срочно.

Соответственно, численность милиции необходимо сократить до европейского и мирового стандартов из расчета один милиционер на одну тысячу человек населения в государстве. Поскольку численность населения в Украине — сорок шесть миллионов человек, корпус милиции в Украине должен составлять не более сорока шести тысяч человек. Такое сокращение обеспечило бы рост заработной платы милиционера и сделало его достойное «антикоррупционное» существование.

Однако этого не происходит, поскольку решиться разорвать цепь питания «верхов» за счет одного из крупнейших наполнителей «корыта» — «ментов» не выгодно сегодня никому: ни Захарченко, ни МВД, ни Президенту. Еще более жалкими выглядят намерения провести реформирование в рядах работников внутренних дел. Интересно, как может «мент в законе» реформировать МВД, да еще и при существовании себе подобных «бандитов в законе»? Конечно, если и будет реформирование — то чисто косметическое, и значительных изменений оно просто не принесет, ведь никто не захочет добровольно перекрыть канал непрерывной подачи «бабла».

Кстати, идею противостояния милиции и народа «прописали» некоторые провластные полит- и медиа -«технологи». И вполне логично, что тема противостояния «менты и люди» будет раскручиваться накануне 2015 года.

Перезагрузка или начать с чистого листа?

Идея о тотальной люстрации милиции — это уже мейнстрим, и она не нуждается в дополнительном пиаре. Все нормальные люди думают так: «милицию надо разогнать полностью или, по крайней мере, ее 99% и набрать новую с нуля». Грузия же это сделала, почему мы не способны?

Среди самых известных для рядовых украинцев грузинских реформ — реформа МВД, в результате которой насквозь коррумпированный правоохранительный аппарат был без сожаления сокращен, а на его место пришли молодые не коррумпированные люди. Результат для нас просто впечатляющий — доверие грузин в МВД в октябре 2010 года составило, согласно исследованию Международного республиканского института, 84% и уступало только доверию к церкви и армии. Цифра еще более впечатляюща, если учесть, что в 2003 году этот показатель едва дотягивал до 5%.

В Украине, где милиции полностью доверяет лишь 1% (!) действительно необходимо глобальное обновление правоохранительной системы, но не смена вывески. Но этому преградой становится другой нюанс работы МВД — система оценки эффективности работы правоохранителей.

Сейчас, как и в советские времена, «коэффициент полезного действия» подразделений МВД — в зависимости от количества раскрытых ими преступлений и административных правонарушений. Поэтому милиционерам становится невыгодно действовать результативно: например, ликвидировать наркопритон, о существовании которого им хорошо известно.

Ведь именно он дает им ежедневный поток правонарушителей и, соответственно, сотни раскрытых преступлений вместо одного-единственного. Много раскрытых преступлений — больше штат и соответствующее увеличение государственных расходов на милицию: в 2013 году МВД предусмотрено выделить 16 млрд грн, тогда как еще в 2010-м его профинансировали на 13,1 млрд.

Кроме того, последствиями попыток милиции оправдать свое существование становятся поиск козлов отпущения, которые будут отвечать за преступления, совершенные сотрудниками милиции собственноручно. Например, милиционеры часто подбрасывают противозаконные вещи людям, находящимся в местах лишения свободы. В украинских СИЗО и колониях делать это особенно удобно, ведь в отечественной пенитенциарной системе фактически отсутствует механизм подачи и рассмотрения жалоб осужденными.

Жалобы заключенных не выходят за пределы учреждений, потому что все письма обязательно там и просматривают. Отсюда — полное отсутствие жалоб на администрацию учреждений. Примечательно, что от жалоб на правоохранителей в 85% случаев воздерживаются и украинцы, находящиеся на свободе, так как заранее понимают их бесполезность.

Противодействием милицейскому «беспределу» должно стать привлечение к ответственности каждого виновного милиционера. Например, лишение свободы сроком до 20 лет с конфискацией имущества. Но пока с преступлениями силовиков разбираются органы, не являющиеся функционально независимыми от милиции, то есть действует «круговая порука».

Разорвать этот замкнутый круг теоретически можно с помощью тотального сокращения милиции и создания новой независимой и эффективной структуры, которая занималась бы расследованием всех заявлений о правонарушениях со стороны правоохранителей. К слову, рекомендации по формированию такого механизма, который оперативно и беспристрастно изучал бы такие дела, не раз давали и комиссар Совета Европы по правам человека, и многие международные организации.

Однако реформировать МВД можно только в комплексе со всеми правоохранительными органами и судебной системой. И не так, как сегодня, когда реформами назвали систему тотального контроля со стороны Администрации Президента. Это будет стоить денег и сломает комфорт телефонного права, но даст справедливость и закон. Для этого нужна команда единомышленников — от Президента до министров и Генпрокурора. Особое требование — публичная прозрачность этих действий. Потому что нынешненее единодушие руководящей стаи служит только ей самой, а диагноз «мент» прочитывается в ней насквозь.

Фото: Association UMDPL

Руслан Секела, «Конфликты и законы»

Перевод: Аргумент

You have no rights to post comments