В годы моего детства Андреевский спуск был черной заброшенной старой улицей, прогулка по которой была просто еще одним спуском к Красной площади – никакой атмосферы киевского Монмартра или просто загадочной старой улицы в этом запустении не было и в помине. Таких черных улиц, черных городов было достаточно в Советском Союзе – туристы, приезжающие сегодня в разноцветную яркую Ригу, даже и представить себе не могут всей черноты и закопченности, всей неустроенности ее советского прошлого. И это в Прибалтике, заслуженно гордившейся своей советской «европейскостью»!

Что уж говорить о городе, в котором до перестройки не было ни одного уличного кафе, ни одной по-настоящему европейской улицы, в которой самой продвинутой точкой общественного питания было нечто, размещавшееся на Крещатике и называвшееся «Гарячим молоком» –и там действительно можно было купить горячее молоко с бубликом, а при желании заскочить с соседний хлебный (там теперь «Бенеттон», кажется) и заесть молоко свежайшей паляницей –тогда она еще была настоящей. Словом, когда великий Басов снимал на Андреевском свои «Дни Турбиных», декорации ему не понадобились – улица была как будто застывшей во временах Гражданской войны.

А потом произошло чудо – спуск ожил, раскрасился, стал одной из самых примечательных и оживленных улиц Киева. Не сам разумеется –была проведения если не реставрация, то хотя бы раскраска домов. На улице появились художники, туристы, рестораторы... Но самое главное –на ней появились влюбленные. Это было...это было как предчувствие какой-то другой жизни, о которой мы тогда мало что знали: улица, по которой можно просто гулять, радуясь окружающему миру, любуясь домиками и вспоминая страницы любимых книг...

Имя Ивана Салия тогда было известно не только каждому киевлянину – рискну сказать, что он был всесоюзно известным политиком. А ведь был он всего лишь первым секретарем Подольского райкома партии, подумать только! Но Салий воспринимался за границами Подола как губернатор Андреевского спуска –и это звание дорогого стоило. Еще не было Арбата и других пешеходных зон в советских столицах, еще стоял нереставрированным старый Таллин, а Андреевский стал образцовой улицей –каменистым доказательством того, что можно жить по-человечески. Именно тогда он стал для киевлян частью их восприятия города, частью их душевного пространства.

Но с течением времени с Андреевским стало происходить то же, что и со всей остальной Украиной: он опрощался. Спуск с его театрами, художественными мастерскими, музеями потихоньку превратился в улицу-ларек, бойкое место по распродаже кича, за которым уже и не видно было картин и облупляющихся фасадов.

Каждая новая власть говорила о необходимости реконструкции Андреевского – но все это превращалось в попытки снять еще немного денег с торгующих на Андреевском или разбазарить выделяемые на ремонт деньги. Прогулки по Андреевскому превратились в настоящее испытание, преодоление колдобин, выбор наиболее безопасного для ног маршрута. Зимой брусчатка покрывалась коркой льда –и улица умирала. Мы прогуливались скорее по собственной памяти, упрямо не желая замечать, что ничего европейского в Андреевском спуске больше нет.

И вот пришли они. Решительная, смелая власть, умеющая доводить дело до конца –но по-своему. Окружили улицу заборами –и стали уничтожать – безоглядно, беспощадно, чтобы выстроить все по своему безумному вкусу, вкусу обитателей люмпенизированных рабочих поселков, дорвавшихся до югославских люстр и румынской мебели. Андреевский начал умирать –и если бы они не разрушили несколько зданий напоказ, уверовав в наше безразличие к собственному прошлому, они бы его добили.

Теперь они, на время перепугавшись, обещают восстановить все назад, сделать краше прежнего.

Краше прежнего! Я уже наблюдал этот кошмар в Москве, когда горело, кем-то подожженное как раз в ночь подведения президентских выборов, великое здание Манежа –а потом оборотистый Лужков воссоздал на его месте муляж краше прежнего. Я видел, как умирала старая Москва, застраиваемая обезличенными коробами офисных центров. Я помню, что сказал один из застройщиков, когда его упрекнули в том, что возводимый в районе московского Андреевского –Арбата –торговый центр может поколебать фундамент великого творения мировой архитектуры –дома Мельникова. «Если бы мы прислушивались к подобным советам,–уверенно вещал сытый варвар,–то до сих пор ездили бы на бричках и жили бы в деревянных домах». Я не москвич, но до сих пор у меня сжимается сердце, когда я прохожу по переулкам, в которых все еще помню каждый дом и каждый камень –и вижу вместо облика улицы уродливую пародию на нее.

С таким же чувством, вероятно, нам придется ходить по Андреевскому, когда застройщики снимут заборы и предъявят нам новое архитектурное Межигорье в масштабе прогулочной улицы.

Не сомневаюсь, что президенту, олигархам и назначенному ими хозяину города понравится. А нам? Нужен ли нам спуск краше прежнего? Или все же нам нужен Андреевский спуск?

Старинная улица тем и отличается от новодела, возводимого в угодьях новых повелителей жизни, что у нее –в отличие от этих вилл и их жителей –есть душа. И эта душа требует бережного подхода. Не разрушения, а созидания, восстановления, внимательного отношения к каждому дому, к каждому камню.

Андреевский спуск – такой, какой он сложился, и не Попову с Ахметовым решать, каким ему быть. В конце концов, это просто объяснить –в виллах и поместьях, которые украинские «олигархи» покупают во Франции или Италии, им никто не даст покуситься на сложившийся архитектурный облик, если речь идет об исторических постройках. И им и в голову не приходит ослушаться.Почему же там, на чужбине, они способны уважать прошлое и закон, способный понять, что речь идет о национальном достоянии, а не только об их собственности, а здесь, если не у себя дома (я не думаю, что кто-то из них, от президента до последнего министра или депутата, думает, что здесь он дома), то хотя бы в стране, которая приносит им деньги, они не способны вести себя по-человечески?

Ясно почему –потому что мы им об этой необходимости не напоминаем. Достаточно было даже минимального общественного сопротивления, нескольких сотен людей, пришедших к ахметовскому офису, чтобы они перепугались, вызвали «Беркут», заелозили, признали ошибки. Это –власть трусов-временщиков, которые просто проверяют нас на готовность сопротивляться. И если мы будем сопротивляться, то властью в этой стране будем мы и мы будем гулять по еще неуничтоженным улицам Киева, Львова, Харькова или Донецка. А если мы будем терпеть –властью останутся они и мы будем жить на руинах нашей памяти.

Виталий Портников lb.ua

You have no rights to post comments